Сны снежной земли

Когда-то принадлежавшая к бессмертной расе женщина выбрала удел смертной, и отказалась остаться со своим народом, предпочтя краткий миг счастья бесконечности его поиска. Никто так и не сумел понять, почему она совершила такой поступок – мир менялся, и вместе с миром менялась она, привязанная к нему незримыми узами совершенного выбора. Облетали листья на деревьях, зима скрывала все следы под толстой пушистой периной, весенние ручьи размывали пути, а лето иссушивало своим зноем.
Когда-то она поддалась зову сердца – и ушла. Иногда она уже затруднялась даже сказать – за кем или за чем, воспоминания стали ворохом безделушек, дорогих – и одновременно совершенно никчемных. Тот, ради кого она отринула свой мир, давно затерялся в пути – он тоже менялся, и однажды изменился настолько, что она просто не узнала его, и прошла мимо. Скоротечность человеческих жизней сначала забавляла ее, потом прискучила – и она снова вернулась к своему привычному течению времени, когда вдох и выдох может измеряться столетиями.

Ей понравилось говорить с миром языком логики, отринув язык чувств. Память всегда подсказывала ей верные слова и объяснения, математика стала ее музыкой. Она видела гармонию в соразмерностях и остроте углов, ее привлекали уголки мира, где не было места пышному цветению жизни – так было спокойней и надежней.
Однажды ветер нашептал ей о бескрайней снежной стране, где не сыщешь живых, и где белые торосы прячут под древней коркой снега и льда все краски. Холод и вьюга царили в том уголке мира, куда солнечный свет проникал ненадолго, а короткое лето пролетало быстрее, чем можно было понять, что оно пришло. Место позвало ее, и она пришла.
Темные волосы покрылись искрящимся инеем, а тонкие руки стали прозрачными, словно ледяными – но ее давно уже не смущали такие матаморфозы. В пустыне она становилась горячим дыханием песков, в глубинах океана ловила движения вод, посреди людской толпы шла незамеченной тенью – она везде была дома, но нигде не находила покоя. И только лишь когда вечные снега охладили ее, она поняла, как давно мечтала о тишине.
Под толщей льдов она почувствовала ровное дыхание таких же, как и она. А еще глубже спала древняя земля, сказочная и дивная, погребенная под льдом и забвением, и хранили ее покой не менее легендарные существа, рядом с которыми женщина ощутила себя маленькой девочкой.
Над ней пролетали облака, и белые медведи приходили посмотреть на диковинную глыбу, воцарившуюся посреди снежной равнины, отражались в ее ледяных гранях, и только в центре холодного куска оледеневшей, заснувшей плоти билось живое сердце, которое не могло умереть. Разум спал, не мешая больше сердцу.
Тук-тук-тук…
Не счесть облетевших за тысячелетия листьев. Не счесть дождевых капель, источивших нерушимые скалы до основания. Не счесть смертей, ожерельем украшающим жизнь. Не счесть тех, кого она встречала… Не… не… не…
Она и так слишком долго хотела быть живой. Так долго, что забыла – каково это. Чувства давно притупились, разум же просчитывал все на миллионы ходов вперед, не оставляя шансов на чудо. Она знала, что за встречей последует разлука, и перестала хотеть встреч – чтобы больше не терзаться ожиданием. Не.. не… не…
И тогда она выстроила вокруг себя идеальный мир, в котором не было места никому, кроме нее. Выстроив же – утратила счет времени и смысл жизни.
Тук-тук-тук… продолжало в глубине слабо стучать сердце.
Память распадалась на хлопья снега, что тают на ладонях – и жизнь почти угасла.

Старик сидел перед листом бумаги, и тушью по белому листу рисовал летящие волосы, тонкие руки, гибкое тело, танцующее на острие между светом и тьмой. Капли туши срывались с дрожащего в пальцах пера, падая кляксами на бумагу. Тогда мужчина сминал лист, и принимался за рисунок по новой. Однажды капля упала на танцующую женщину там, где должно быть сердце.
Мужчина долго смотрел на испорченный лист, а потом поднес его к пламени свечи. Последний рисунок в его жизни не мог быть плохим… женщина, которую он отчаянно искал, не могла не существовать… Не.. не… не…

«Пожалуйста, отзовись…»

Сердце дрогнуло – и застучало громче и сильней. Глыба замерзшего снега, подхваченная течением, медленно уплывала прочь из холодных широт, потихоньку истаивая на солнце…

Она вдруг вспомнила, каково это – быть живой. Ради этого она и уходила от своего народа. Чтобы не быть размытой во времени и пространстве, существуя везде и нигде одновременно. Но тогда ей было неведомо, каково жить в бешеном ритме нового мира.

Старый художник вновь начал рисунок. Летящий силуэт с крыльями бабочки, вырывающийся из кокона света и тьмы. Та, о которой он грезил с детства. Ради которой он когда-то отказался от бесконечно долгой жизни, и растворился в новом обличье.
Резкий порыв ветра ударил в окно, стекло со звоном разлетелось. Холодный ветер неожиданно ласково коснулся щеки художника.
«Я пришла…»
Старик смотрел в пустоту и улыбался. Его очередная очень долгая жизнь подошла к концу, но он точно знал, что самое интересное еще впереди.

Тайгана